the risk of being free
- хватит скулить, этим ничего не изменишь.
я кидаю на него нечитабельный взгляд, но я знаю, что он прав. всегда блять прав.
он кидает мне куртку и я кутаюсь в нее. в этой квартире давно отключили отопление и холод тут собачий. он выходит из комнаты.
за окном несутся машины. мне даже не плохо. мне пусто. это хуже всего.
в его руках две кружки с дымящейся жижей. он поджимает губы.
- кипяток с корицой и медом. не стал выжидать нормальной температуры, чтобы не убить свойства меда. какая разница.
я беру кружку в руки и радуюсь,что на мне перчатки без пальцев - иначе я бы не смогла эту кружку держать.
расклад таков, что сейчас 26 ноября. моему брату не становится лучше и его решают скорее всего отправить либо в томск, либо в государственную больницу.
что из этого хуже - можно еще поспорить. я знаю, что многие, не без отвращения к самим себе, подумывают, что было бы проще, если бы он покончил собой.
да, было бы. но он не сделает этого. и не потому, что хочет жить.
он просто трус. по крайней мере стал им. не знаю, когда и как. а возможно, внутри он всегда им был.
теперь же он навсегда будет заклеймен. и навсегда станет бременем. даже когда умрет.
в моих детских воспоминаниях все путается. местами ярко, местами приглушенно. всегда так было.
илья хватает меня за руку до того, как мимо пролетает машина, визжа шинами и лужа разметается на множество брызг.
прежде чем начать материть водителя, брат подхватывает меня на руки и обеспокоенно смотрит в глаза.
- Полин? Ты как?
я сижу в комнате и читаю. брат резко открывает дверь, он весь трясется.
- кто не выключил конфорку? мы бы все подорвались к чертям!
дверь за ним захлопывается также резко, как и открылась. через двадцать минут он возвращается с тарелкой молочного супа и извиняется за то, что накричал.
испугался.
у него сломана нога, я помогаю деду аккуратно погрузить его в машину.
считай на подъезде к больнице, сквозь стоны, доносится вопрос тети, что сидит за рулем.
- Илья, ну ты как?
- заткнись, дура!
потом он снова извинится. ему просто было очень больно.
Олег дергает меня за плечо и заглядывает в глаза.
- помни хорошее и похорони. он больше никогда не вернется тем, кем был. запомни это.
я просто отвожу взгляд. он всегда прав. корица с медом почти не чувствуется, потому что вода жжет язык.
я кидаю на него нечитабельный взгляд, но я знаю, что он прав. всегда блять прав.
он кидает мне куртку и я кутаюсь в нее. в этой квартире давно отключили отопление и холод тут собачий. он выходит из комнаты.
за окном несутся машины. мне даже не плохо. мне пусто. это хуже всего.
в его руках две кружки с дымящейся жижей. он поджимает губы.
- кипяток с корицой и медом. не стал выжидать нормальной температуры, чтобы не убить свойства меда. какая разница.
я беру кружку в руки и радуюсь,что на мне перчатки без пальцев - иначе я бы не смогла эту кружку держать.
расклад таков, что сейчас 26 ноября. моему брату не становится лучше и его решают скорее всего отправить либо в томск, либо в государственную больницу.
что из этого хуже - можно еще поспорить. я знаю, что многие, не без отвращения к самим себе, подумывают, что было бы проще, если бы он покончил собой.
да, было бы. но он не сделает этого. и не потому, что хочет жить.
он просто трус. по крайней мере стал им. не знаю, когда и как. а возможно, внутри он всегда им был.
теперь же он навсегда будет заклеймен. и навсегда станет бременем. даже когда умрет.
в моих детских воспоминаниях все путается. местами ярко, местами приглушенно. всегда так было.
илья хватает меня за руку до того, как мимо пролетает машина, визжа шинами и лужа разметается на множество брызг.
прежде чем начать материть водителя, брат подхватывает меня на руки и обеспокоенно смотрит в глаза.
- Полин? Ты как?
я сижу в комнате и читаю. брат резко открывает дверь, он весь трясется.
- кто не выключил конфорку? мы бы все подорвались к чертям!
дверь за ним захлопывается также резко, как и открылась. через двадцать минут он возвращается с тарелкой молочного супа и извиняется за то, что накричал.
испугался.
у него сломана нога, я помогаю деду аккуратно погрузить его в машину.
считай на подъезде к больнице, сквозь стоны, доносится вопрос тети, что сидит за рулем.
- Илья, ну ты как?
- заткнись, дура!
потом он снова извинится. ему просто было очень больно.
Олег дергает меня за плечо и заглядывает в глаза.
- помни хорошее и похорони. он больше никогда не вернется тем, кем был. запомни это.
я просто отвожу взгляд. он всегда прав. корица с медом почти не чувствуется, потому что вода жжет язык.
