Кира Найтли "Слабый пол"

[поль когда рембо.]

Просто потому что я не нашла годного перевода на русский, мой корявый перевод в студию.

Моей девочке

Моя вагина разорвалась. Ты появилась из нее с открытыми глазами. Махнула ручками. Закричала.
Они положили тебя, всю в крови и смазке, на меня. Твоя головка была приплюснута после прохождения через родовой канал. Темячко пульсировало, ты тяжело дышала, кричала. Ты старалась подняться и сердилась на свою слабость. Ты хотела видеть. Хотела знать. Ты сразу же жадно присосалась к моей груди. Помню, как это было больно. Ротик, который крепко схватил мой сосок, жизнь, которая впилась в меня и сосала, сосала.
Я помню дерьмо, блевотину, кровь и шви. Помню свое поле боя. Твое поле боя и жизнь, которая пульсирует.
Старается уцелеть. И это я - слабый пол? Или, может, ты?
Все сразу же съехались в роддом. Родственники, друзья, все пришли увидеть тебя, моя хорошая, и меня - во всей красе моего материнства. Мы пили шампанское и ели китайскую еду. На мне была больничная роба и одноразовые трусы.
Через толстую прокладку, сунутую между ног, просачивалась кровь. По венам тек адреналин. Я чувствовала себя непобедимой. Ты лежала в колыбельке у моей кровати. Ты заплакала и я бросилась к тебе. Мужчины в комнате увидели мое тело, кровь, которая стала стекать по моим бедрам, мой зад и мой целлюлит. Ты моя. Моя, и я успокою тебя. Они видят мою грудь, но мне плевать. Твоя жизнь - моя жизнь. Ты нуждаешься во мне. Я тут.
Все неловко уставились на мою животную оголенность - да пошли они! Значит так выглядит нежное материнство?
За день до этого я прошла 11 километров. От нашего дома к ресторану, от ресторана к доктору. На Клеркенвелл-роуд я почувствовала, как по моей ноге что-то течет. Колготки намокли. Что-то стекало мне в туфли. В мои любимые туфли. Коричневые броги на шнурках. Ты уже как месяц опустилась, устроив головку мне между ног, ожидая, когда придет время выходить. Я не знала, что у меня отошли воды. Не знала, что та терпкая, тупая боль - это были первые схватки. Они продолжались уже несколько дней. Я подумала, что описалась. Какой стыд. Я прошла еще 3 километра до врача. Началось.
На следующей день после того, как ты родилась, мы поехали домой. Я приняла душ. Смыла кровь с бедер. Я не спала. Никогда больше не буду спать так, как раньше. Мои туфли липкие и покрыты коркой от вчерашней амниотичной жидкости. Они воняют.
Кейт Миддлтон родила ребенка на следующий день после меня. Мы стоим и смотрит на экран телевизора. Она вышла из роддома через семь часов, с макияжем и на каблуках. С лицом, которое хочет видеть мир. Прячь. Прячь нашу боль, наши разорванные тела, нашу грудь, из которой течет молоко, наши гормональные бури. Будь красивой и стильной, Кейт, не показывай свое поле боя. Семь часов прошло после твоей борьбы с жизнью и смертью, семь часов после того, как твое тело распахнулось и оттуда вышла окровавленная, крикливая жизнь. Не показывай. Не рассказывай.
Тебе приходится стоять со своей дочкой, а стая мужчин-фотографов снимает тебя. Щелк-щелк-щелк. Щелк. Это ведь так просто. Это же происходит каждый день. Что тут такого?
Смерть тоже случается каждый день, придурки, только тут уже никто не делает вид, что это так легко.
Я месяц не моюсь. Не могу нормально одеться. Мои гормоны бушуют. Меня встряхивают невидимые штормы - и все это еще хуже, чем на поле боя. Я все слышу. Слишком громко. И свет слишком, слишком громкий. Ветер в кронах деревьев гремит вокруг меня. Гремит вокруг тебя. Смерть. Она живет по соседству. Я породила жизнь, и мне становится плохо, когда я думаю, что могу ее потерять. Мир слишком большой. Я хочу жить с тобой в пещере. В темной, глубокой и тихое пещере. Хочу защитить тебя своим телом. Я плачу. Я не хочу, чтобы твой отец уходил, его могут забрать у меня. Я не хочу, чтобы моя мать ушла, она нужна мне, я хочу, чтобы она помогла мне и все наладилось. Когда-то все вы можете уйти навсегда. Я готова умереть за тебя.
Я готова убивать за тебя. Ты моя, а я - твоя. Нежное материнство.
Меня пугают черные коты.
Я родилась на пробковом полу кухни. Мой брат спал наверху. Первое поле боя моей матери было в роддоме. Ей сказали, что она не рожает, что ей только кажется. Ее заставили сидеть на жестком деревянном

стуле, пока не пришла медсестра из психиатрии. Аппарат не увидел никаких схваток. Не слушайте эту женщину - что она вообще может знать? Так все и случилось на этом деревянном стуле, где гвозди впивались в дерево. Новорожденный и тело, которое берет верх. Мама распахнулась - и на свет появился мой брат. Больше и ноги ее не было в роддоме. Со мной мама осталась в своей пещере. В кухне. В сердце дома, которое пульсирует.
Слабый пол.
Моя мама работала. Я очень ею горжусь. Очень горжусь, что я ее дочь. Она была писателем с уникальным голосом. Ходила босиком, и все на нее пялились. Она была амбициозной, сердитой и любила меня. Все было в ее силах. И все в моих силах. Я способна на все. Она - хитренькая, смешливая и боевая; она непобедима; она фея. Она матриарх, она любит и её любят. Она главная. Я главная. Ты главная.
Я работаю. Работаю, потому что так сказала мне мама. Работаю, потому что у меня это хорошо получается. Я работаю ради своей семьи. Работаю, чтобы ты гордилась мной, как я гордилась ею. Работаю, чтобы показать, что ты тоже так сможешь. Ты должна. Я прихожу вовремя, выучив роль напамять, у меня есть свои идеи и собственное мнение. Я не сплю и сижу с тобой ночи напролет, если ты нуждаешься в этом. Иногда плачу, такая я уставшая. Ты приходишь ко мне в обеденный перерыв или когда камера смотрит в другую сторону - все это время для тебя. Я всегда стараюсь быть рядом, когда ты просыпаешься и когда пора укладывать тебя спать. У меня все болит от усталости. Я плачу от усталости. Падаю на пол из-за усталости. Мои коллеги-мужчины могут не знать слов и опаздывать. Они могут кричать, негодовать и чем-то бросаться. Приходить пьяными или не появляться вообще. Они не видят своих детей. Они работают. Им нужно сосредоточиться.
Я фокусируюсь. Вижу тебя. Ты моя, а я - твоя. Я не слабый пол. Ты не слабый пол. Мы не слабый пол.
Я работаю с мужчинами. Наблюдаю за ними, а они - наблюдают за мной. Они беспокоятся, что не нравятся мне. Это сводит их с ума. Они унижают меня, пытаются меня не слушать, не говорят со мной, не хотят слышать мой голос, мой опыт, мои мысли.
Будь хорошенькой. Встань там. Они объясняют мне, что значит быть женщиной. Вести себя мило, поддерживать их, быть красивой, но не слишком, быть худощавой, но не слишком, быть успешной, но не слишком, быть сексуальной, но не слишком. Покупать это, одеваться вот в это. Я работаю с мужчинами и они волнуются, что не нравятся мне. Они негодуют, я расстраиваюсь, они кричат и ругают. Они мне нравятся. Но я не хочу флиртовать с ними и нянчить их, флиртовать и нянчить, флиртовать и нянчить. Я не хочу флиртовать с тобой, потому что не хочу с тобой трахаться, и я не хочу нянчить тебя, потому что я не твоя мама. Я - её мама. И готова умереть за нее. Убивать за нее. Это не тот образ матери, который они себе представляют. Я просто хочу делать свою работу, друг мой, понимаешь? Говорить и быть услышанной. Быть той, с которой говорят и слышат. Мужское эго. Сойди, наконец, с дороги.

@темы: слова