LOVE IS BLINDNESS
У Микки нет сил, чтобы даже послать появившеюся в дверях Фиону.
Она смотрит на него этими галлагеровскими глазами, словно он побитый щенок, и только здравый смысл останавливает ее, чтобы не кинуться его обнять.
читать дальшеПрошел гребаный месяц, после того, как Йен очень выразительно дал понять, что все кончено.
Расставил по полочкам, пресек на корню, разъебал Микки то единственное и блять светлое, что появилось в его полной пиздеца жизни.
И он уже начал понемногу свыкаться.
Обходить дом Галлагеров десятой дорогой, набрать больше шлюх, серьезно занявшись этим бизнесом. Он стал засыпать на диване у кроватки Евгения, внезапно становясь адекватным отцом. Действительно начал помогать Светлане. Решил сосредоточиться на заработке - пару раз грабануть дома зажравшихся мажоров, позапугивать на заказ всяких уебков. Правда, один раз его чуть не прихлопнули. Микки ежится, вспоминая, что даже разочаровался, когда пришел в себя на смятых простынях, вдыхая запах крови, перекиси, бинтов и спирта. Оказывается, его жена за неимением лучшего, просто залила его вспоротый живот водкой для верности.
У него теперь будет новый рваный шрам ровно посередине, удивительно, как вообще обошлось без серьезных повреждений. Микки серьезно жалеет об этом.
И вот сейчас, он сидит на своей кровати, перевязанный поперек, и смотрит на старшую сестру Галлагеров исподлобья. Та стянула с головы шапку и мнет ее в руках.
- Микки... ты как?
Милковичу очень хочется рассмеяться. С надрывом так, хрипло. Собственно, он все-таки смеется. Какого хуя вообще, спрашивается.
- Ты действительно решила узнать, как я? Что блять случилось, Фиона?
- Я...Йен...у него приступ, и он...
- И он идет на хуй. Он ясно дал понять, что ему я не нужен. У тебя все?
Микки резко встает, из-за чего рана вполне может открыться снова, - Ника не очень надежно его заштопала, - но ему насрать.
Главное, чтобы Фиона ушла на хер из его дома, чтобы это "Йен" перестало звенеть в его ушах, чтобы блять он снова мог сделать вид, что никогда, никогда блять в жизни не говорил никому "я тебя люблю".
Дважды,блять.
- Микки, он болен, он лежит и повторяет только твое имя, может, если бы ты...
- Пока, Фиона, выход сама знаешь где.
Старшая Галлагер поджимает губы и выходит, закрыв за собой дверь.
Микки несколько секунд смотрит перед собой, а затем с силой въебывает кулаком в стену.
Это блять никак из себя не вырвать.
Проходят несколько дней. Микки не выходит из дома, предпочитая сосредоточиться на сыне, и Светлану это начинает раздражать.
Она стоит в своем халате цвета фуксии и наблюдает,как Милкович сидит с ребенком на руках, пытаясь засунуть в него овощное пюре.
- Зачем заходила Фиона?
Ложка чуть притормаживает,но затем продолжает свой путь к измазанному рту Евгения.
- Просто заходила. Какая на хер разница вообще?
Света выразительно хмыкает и подходит к дивану, забирая из рук Микки сына. Тот начинает вертеть головой и смеяться, дергая мать за волосы, но та лишь вперилась нечитабельным взглядом в Микки, явно пытаясь этим что-то сказать.
- Что за херня?! Ты сама хотела, чтобы я тебе помогал с ребенком, что за пиздец?!
Светлана вскидывает бровь, отбирая и тарелку с пюре. Она идет на кухню, бросая напоследок:
- Помогал,как отец, а не использовал, чтобы не сдохнуть.
- Да ну в жопу все.
Микки встает, берет пачку сигарет, и накинув куртку, выходит из дома.
Ноги его сами привели. Из окна спальни мальчишек льется тусклый свет, а в целом, весь дом спит и на удивление тих.
Микки выдыхает прохладный воздух вместе с дымом и садится на ступеньки. Какого хера он делает. И зачем.
Йену плохо и он все равно прибежал, блять, чтобы что? Лечь рядом, пообещать, что все будет нормально, а потом снова получить от этого рыжего уебка удар в спину?
Ебанный нож в сердце, который Галлагер еще провернул пару раз для верности.
Повторяет он его имя блять. Замечательно. Он так тронут, так тронут.
Микки затягивается в последний раз и выкидывает окурок. Он устал. Он неебически устал от всего этого дерьма. И ему нужен Йен.
Все равно нужен, уебок сраный.
- Микки? Это ты?
Ох,блять. Конечно. Как иначе. Микки вскидывает голову, повернувшись, и видит лохматую голову Йена, что высунулся из окна.
Его лицо считай не видно, тусклый свет фонаря мало чем тут может помочь, но это он. Глянь, живехонький, не валяется в глубокой депрессией с его именем на губах.
Ну нахера, нахера он сюда пришел.
- Нет,блять,не я. Скройся, Галлагер.
Микки отворачивается и достает еще одну сигарету. Затягивается, и после пары тяг, ожидаемо слышит скрежет входной двери.
Доски под босыми ногами Йена чуть скрипят в этой глухой мгле ночи, он совершенно спокоен, в пижамных штанах и футболке, для верности укутавшись в какое-то подобие пледа. Он так просто берет и садится рядом с Микки, поджимая пальцы ног от холода, но даже не моргнув. Ох уж эти ебанные глазища.
Микки без понятия, что происходит. Он просто протягивает початую сигарету Йену, и вместо того, чтобы взять ее, он просто делает тягу с его рук.
Йен выдыхает дым и чуть улыбается краем рта.
Микки очень хочется врезать ему, но почему-то не может. Это все усталость. Да и что это ему даст, частичное удовлетворение?
- Дебс беременна, а Лип влюбился в профессоршу, у которой муж вуайерист.
Милкович молчит и просто смотрит в небо. Происходящее кажется ему каким-то гребаным сюром, но боже, лучше уж так, чем вообще никак.
- Фиона сказал мне, что тебя порезали. Стычка какая-то?
Микки смеется и качает головой. Господи боже блять, это он серьезно? Йен пытается с ним поговорить о ни о чем и обо всем? "Как у тебя дела,Микки? Что нового?"
- Какого хуя ты делаешь, Йен, может объяснишь мне?
Галлагер молчит достаточно долго, чтобы Микки не выдержал и повернулся к нему.
Рыжий укутался в свой дырявый плед посильнее, и облизал пересохшие губы, не смотря на Микки в ответ.
Тот решил мысленно досчитать до пяти и уйти не оборачиваясь.
На "три" Йен все-таки открывает свой рот.
- Я... мы можем... как раньше? Как ты хотел раньше. Я просто не знаю, что делать. Я никогда не смогу тебе дать того, что ты хочешь, и блять, но в эти дни, я старался, и таблетки,они не давали мне чувствовать...
Что за хуйня, ну вот что за хуйня. Микки заставляет себя глубоко вдохнуть.
Он справится, он не размажет этого уебка по крыльцу, не наставит ему синяков, не разобьет его губы в кровь, чтобы потом кусать их же, чувствуя привкус металла, вслушиваясь в его стоны боли с примесью извращенного наслаждения,нет.
- Как раньше. Трахаться, что ли, как раньше?
Йен молчит. Микки выдыхает и пытается не рехнуться вот прямо блять сейчас.
Где-то в далеке завыла сирена, слышится лай собак, и Милкович почему-то отстраненно думает, что скоро взойдет солнце.
После очередной тяги, он также вспоминает, что самое темное время суток как раз перед рассветом. А затем он начинает говорить.
- Ты говоришь, что не можешь блять дать мне то, что нужно. Ты вообще какого хера решаешь за меня, что мне блять нужно? И я рад за тебя с таблетками,Йен! Только у меня таких колес нет, чтобы не чувствовать. Я каждый день блять чувствую, Йен. Я посреди ночи приперся к твоему дому, морозить зад на крыльце, просто потому что блять Фиона сказала, что тебе стало хуже. И да, я не знаю, как тебе с этим помочь, я блять в душе не ебу, чего от тебя ожидать, но не смей блять говорить мне, что я хочу и как будет лучше.
Не смей даже свой рот открывать.
Йен и не открывает, он делает нечто совершенно блять невообразимое.
Он просто кладет голову на плечо Микки, словно так и должно быть и это совершенно нормально в данной ситуации.
- Без друг друга еще хуже, чем быть парочкой педрил, да? И что нам делать?
Микки без понятия, что им делать. Зато, по крайней мере, они разобрались с тем, что делать им точно не надо. Разобрались же?
- Иди в дом, Йен. Кроме твоей поехавшей крыши, нам не хватало еще отогревать твой зад.
Но Йен не двигается с места, и к своему ужасу, Милкович ничего не имеет против.