Осторожно, сие есмь явно флафф!
невозможное счастье
Невозможное счастье
There's some things we don't talk about
Rather do without
And just hold the smile
Falling in and out of love
Rather do without
And just hold the smile
Falling in and out of love
- И сколько ты еще будешь от него бегать? Прятаться? Да еще так, что он не понимает?
Создается впечатление, что Сутан влит в свои черные одеяния. Он поправляет солнцезащитные очки и наигранно вздыхает, так и не дождавшись ответа.
Адам смотрит куда-то перед собой, в несвойственном ему жесте засунув руки в карманы брюк.
- Ты себя совсем измотаешь с этим туром. Это похоже на театр абсурда, не находишь?
Адам не находил. Он уже давно ничего не находил, а просто делал, как правильно и как лучше. Только вот не совсем понятно, кто выставлял эти критерии лучшего и для кого.
Подумать только, всю сознательную жизнь Адам считал, что живет совершенно по другим принципам, а на деле выходило вот это...
Еще один тур, и вовсе не в поддержку собственного альбома. Адам выходит из некого оцепенения, когда Сутан мягко берет его за локоть.
- Адам, послушай... Я не психолог, и у самого в отношениях не все ладится. Но единственное, в чем я точно уверен, так в том, что никогда не поздно. Аккорд необходимо разрешить, иначе вас обоих разъест эта недосказанность. Сколько это уже длится? Два года? Три? А то и все четыре, нет?
Возможно, Ламберт бы что-нибудь ответил, только вот смысла особо не видел. Поэтому лишь усмехнулся, но всего на секунду.
Через мгновение, перед Сутаном снова стоял искренне улыбающийся Адам Ламберт, хлопающий его по спине и говорящий какую-то милую чепуху.
Амрулл только криво улыбнулся в ответ, но больше давить не стал. Во-первых, потому что бесполезно, а, во-вторых, потому что знал, как это на самом деле больно - так улыбаться.
2015г.
Машина мягко катила по очередной улице очередного мегаполиса. Адам потерял им счет, и даже не пытался различать.
Люди везде одинаковые, на самом деле. Всех заботит одно и тоже, просто на разных языках. В этом было что-то устрашающее и в тоже время прекрасное.
Адам тихо выдохнул, смотря на пролетающие мимо огни билбордов, огромные здания, толпы спешащих людей и потоки машин. Одно и тоже, в разных декорациях. Чуть прикрыв глаза, Ламберт решил насладиться хотя бы этим коротким временем, когда можно было не делать вид, что у него все хорошо. Вечно позитивный мальчик, пробирающийся через преграды с улыбкой и горячим сердцем, уже давно превратился во взрослого мужчину, который предпочел бы тишину и тепло родного человека рядом, а не новые вызовы, еще более громадные сцены и ажиотаж на грани сумасшествия. Только вот получалось лишь последнее.
Удивительно, насколько иронично может обернуться жизнь.
Вот ты мальчишка с комплексами, который сцепив зубы пытается подтянуться десять раз и мечтает о признании и славе, а вот ты признанный и прославленный раскрепощенный айдол, который мечтает закрыться в комнате и никого не видеть.
Последнее вполне могло свершиться, хотя бы на одну ночь.
Зеркало в ванной комнате не отражало ничего нового. Адам упрямо уставился себе в глаза.
И откуда он только берет силы заряжать огромное количество людей сверкающей энергией? Откуда берутся эти эмоции, слова, действия и улыбки?
Адам усмехается и плещет в лицо холодной водой. Театральность... То, в чем его часто упрекали, достигло своего совершенства.
Он играет и живет ролью короля, отдавая дань истинному обладателю короны, в то время как внутри него все умерло. И дело не в том, что это невозможно исправить. Адам просто не хочет. С какого-то определенного момента, он просто не видит в этом смысла. Зачем быть живым, настоящим, если это так больно.
Если тебя таким не приняли. И этому человеку ты не нужен, ни в какой форме. Ни живой, ни наигранный. И не потому, что ты ему не нравишься...
Просто этому человеку нужен кто-то другой.
А тебе лишь показалось, что этим «кто-то» был ты.
Адам выключает свет в ванной комнате очередного гостиничного номера.
Он ложится на прохладную постель и глубоко вдыхает отфильтрованный воздух.
Что ж, это очень изощренный способ самоубийства.
Довести себя до изнеможения отдаваясь тем, кто тебя любит.
Возможно, лишь в этом и есть смысл его жизни.
А карие глаза с хитрым прищуром хоть и будут продолжать сниться, но никогда не посмотрят на него так...
***
Томми Джо Ретлифф совершал множество ошибок в своей жизни, но не жалел ни об одной.
Окей, об одной все же сожалел.
О том, что родился.
- Блядь! Какого лютого хрена ты делаешь?!
Невозмутимо поднятая бровь, беспристрастное лицо и еле заметное хмыканье. Сутан стриг его волосы, и вместе с тем за что-то ему явно мстил.
- Я стригу тебя, чтобы ты вечером пошел и посмотрел на свою пищащую корову на льду...
- Не начинай.
- Я еще не начинал.
- Ты уже начал.
- Нет
- Да.
- Стриги.
- Молчи.
Стилист продолжил свое нелегкое дело, а Томми не стал скрывать тяжкого вздоха. Лиз снова вздумалось выпереться на сцену, она так верила в своей талант и неотразимость, что порой становилось страшно. Сутан никогда не испытывал к ней ровно никаких положительный эмоций с самого начала, и чем именно была вызвана такая реакция Томми не знал. Зато он знал, что Лиз была достаточно глупа, в меру симпатична и особо не действовала на нервы. А еще она его практически боготворила, что хоть порой и раздражало без меры, но было во многом на руку.
Статус, секс, какая-то стабильность и возможность забыться.
Отличный коктейль, и Ретлифф старался не думать о том, на сколько его хватит, игнорируя факт того, что вкус уже давно приелся и возможно, у него вообще аллергия.
- У Адама сегодня концерт в Париже.
- Мм.
- Уже девятый. У меня подозрение, что он может упасть в обморок прямо на сцене.
- Мм.
Сутан снова делает это намеренное «случайное» движение и Томми сцепив зубы терпит.
Но когда Амрулл делает это уже в третий раз, Томми не выдерживает и срывается.
- Ради всего блять святого, Сутан! Ну что ты хочешь, чтобы я сделал?! Что?! Этот разговор продолжается уже хренову тучу времени! Какого лешего я вообще нажрался тогда и все рассказал?! Боже! Я поступил так, потому что это было правильно, и ты сам это знаешь. И я верю, что Адам в глубине души тоже это пони...
- Он блять понимает, что ты с ним потрахался в течении пары лет, попользовался, потом встретил корову и внезапно стал натуральным, блять, как сранный био-йогурт!
- Он сам сказал, что у нас нет никаких обязательств друг перед другом, и что это ничего не значило, по-большому счету. В любви никто не клялся и...
- Ты блять его не знаешь, что ли?! Или дебил?! Скажи лучше, что ты дебил! А что он должен был сказать? Растечься лужей, облобызать твои тощие ноги и реветь в трубку по ночам?!
- О боже мой!
Томми рывком поднимается с кресла, срывая с себя фартук, и волосы разлетаются по полу, особенно мелкие остаются витать в воздухе, медленно оседая на пол.
Сутан плавно складывает руки на груди, но то, как он сжимает пальцами ножницы, выдает степень его гнева. Томми отводит взгляд, смахивая челку с и проводит рукой по лицу, чувствое это неприятное ощущение мелких, остриженных волосков.
- Феерично ты встал, конечно, но кто это все пылесосить теперь будет? И я не добрил висок. Падай в кресло обратно, Томми-бой.
И Томми-бой упал. Больше никто из них не проронил ни слова.
В этот вечер Томми не пошел в клуб. Ему было тошно от самого себя, не то, что от Лиз. Мысли о ней вызывали смесь жалости, вины и даже отвращения.
Не конкретно к ней,а к ситуации в целом. Ретлифф несколько секунд тупо смотрел на экран ноутбука, где красовался его профиль в твиттере.
Затем он моргнул и мысленно отсчитав до десяти, открыл сайт с прямой трансляцией концерта в Париже.
В последствии Томми Джо пришел к выводу, что действительно совершил множество ошибок в своей жизни, и об одной он определенно и осознанно жалел.
Вот прямо сейчас жалел. Очень и очень сильно.
Вдох - выдох - гудок. Вдох — выдох - гудок.
Вероятность того, что Адам возьмет трубку была ничтожно мала, как и то, что Томми когда-то снова наберется смелости это сделать.
Но, когда две ничтожные вероятности пересекаются, рождается одна огромная возможность.
- Томми? Что-то случилось?
Уставший голос, никакого шума парижской вечеринки на фоне. Томми теряется и прочищает горло.
Он не знает, не оборвется ли связь, но что более важно — он не знает, что сказать.
- Нет... Да. Не знаю. Может быть.
- Эй? Что это значит?
- Я смотрел твой концерт только что.
Томми слышит, как Ламберт хмыкает и в этом звуке есть тень самодовольства, но не более.
Почему-то Томми думает о том, что в былые времена, Адам завелся бы трелью о том, как офигенно прошел концерт, и что как жаль, что Ретлиффа не было рядом.
Хотя, в былые времена, Томми как раз рядом был. Всегда.
- Я бы не называл это конкретно моим концертом, Томми... Это концерт Queen в первую очередь. И как тебе в этот раз?
- Фредди бы гордился тобой, думаю, даже больше, чем я. Каждый раз ты отдаешься полностью, затмевая предыдущий концерт. Как у тебя так получается?
Это совсем не то, о чем они должны разговаривать с разницей в часовом поясе, с путаницей в голове и тупой, ноющей болью в сердце, к которой уже оба привыкли.
- Как у меня получается? Думаю, это мой способ сбежать.
- Сбежать?
Адам молчит и Томми в полном смятении наконец-то перестает ходить по комнате и садится на край кровати. Ему определенно нужно что-то сказать... Надо только начать.
- Адам... Я сейчас попытаюсь сказать тебе кое-что, ты только слушай и продолжай молчать.
- Интри...
- Заткнись, пожалуйста.
Адам окончательно умолкает, и Томми закусывает губу, пытаясь сконцентрироваться.
Мысли хаотично блуждают по бедной черепной коробке, выдавая совершенно идиотские варианты, но хоть с чего-то попытаться надо.
- Прости меня, что мы не поддерживали должную связь все это время, состыковываясь лишь по вопросам альбома, которых, к слову сказать, стало все меньше и меньше, и меня это пугает. Я действительно пытался избегать тебя, и я думаю, ты это заметил, раз перестал меня звать куда либо. Я делал это не потому, что не хотел тебя видеть, а как раз потому что хотел. Ты как-то сказал, что я самый честный человек в твоей жизни, не считая Коуэла, так вот, это не правда. Я врал как минимум троим людям в своей жизни, при чем, самым дорогим и из самых лучших, как мне казалось, побуждений. Я врал маме, когда прогуливал и дрался с мальчишками, врал тебе и врал себе. Тебе я врал, пытаясь защитить, себе же — надеясь излечиться. Как ты можешь понять, ни первое, ни второе у меня не получилось. Я сделал только хуже. Собственно, я должен был давно понять, что такой план не сработает. Даже в случае с мамой, она все равно потом узнала, и назвала меня несчастным идиотом. Но это совсем мелочь, по сравнению с тем, что я сделал с... нами. Все, что я сказал тебе тогда, было хорошо взвешенной ложью, как я думал, во спасение. Если честно, то я до сих пор уверен, что не смогу дать тебе того, что нужно. Я не умею так любить, не умею быть паинькой, я заносчивый во многом, эгоистичен, ревнив, уверен в своей правоте, и как ты заметил, часто решаю за других. Я растоптал тебя и отправил в далекое плаванье, практически буквально, потому что ты забросил работу над альбомом и колесишь с queen уже не первый год, и было бы совсем глупо с моей стороны не понять твоих мотивов. Я... Адам... Я к тому, что пришло время тебе становится королем, не находишь? Я понимаю, что сейчас ты скорее всего меня пошлешь, но я хочу сказать, что я готов... и всегда буду рядом. Я... Адам...в общем... Да, пожалуй все... Можешь говорить... Если хочешь.
Томми боялся дышать и закрыл глаза. Таким беззащитным он чувствовал себя... да никогда. Мысленно перебирая весь «гребанный сопливый бред», что он наговорил, и понимая, что в этот раз каждое слово — правда, Томми делал себе мысленное харакири, и чуть было не молился на хоть какую-то реакцию.
- Адам... ну хоть что-то скажи уже.
Еще несколько секунд, когда Томми уже мысленно умер и воскрес раз двадцать, а затем это:
- Томми...
- Да?
- Несчастный ты идиот...Господи, какой же ты несчастный идиот,...любовь моя.
И стало намного легче. Обоим. Вот так вот просто.
Эпилог.
- Давай-давай, мой мужчина, раз...два...Левую ногу надо бы поднять, дарлинг...
Вообще, было легче просто взять его и закинуть на спину, но это же Томми. Он бы потом дня три дулся, что Адам прилюдно унизил его мужское достоинство. Хоть последнее унизить вряд ли удастся — это что-то из рода фантастики.
- Ада...ик...Почемуу так много звееезд? Они падаают? Загадывай желание!
Сздаи послышался довольный возглас Сутана, и Адам обернулся с улыбкой. На каблуках и при чуть потрепавшемся параде, нетвердой походкой и поддерживаемый двумя красавцами, шествовал Сутан. Адам покачал головой и чуть сильнее прижал к себе Томми. Как хорошо, что Адам пить отказался, сославшись на то, что за рулем. Вечно Сутан на свой день рождение еще ту вакханалию устраивает.
Ну и конечно. Вспышки отовсюду, но какая уже-то разница.
Адам прислоняет тело Ретлиффа к машине, и открывает дверь пассажирского сидения.
На самом деле логичнее было бы уложить Томми на задние сиденье, но опять же, Ретлифф ненавидел ездить сзади и обязательно взбеленился бы.
Так что, кое-как, но вместе с тем — бережно, Адам усадил Томми на передние сиденье и пристегнул. Гитарист подозрительно притих, но Адам все же решил, что может, все еще обойдется. Простившись по-быстрому со всеми, с кем мог, Адам сел за руль и плавно выехал с парковки. Томми потер глаза и причмокнул губами, смотря перед собой, а затем перевел мутный взгляд на Адама.
- Я говорил, что ты потрясающий?
Адам тихо смеется и кивает. Начинается. Когда в крови Томми резвиться алкоголь, он начинает говорить ему то, что хрен бы сказал нормальным языком в трезвом состоянии.
- Нет, правда, ты самый лучший на свете... И поэтому... нет, не поэтому. А почему?
- Я без понятия, о чем ты, Томми.
Адам кидает лукавый взгляд на Ретлиффа и снова смотрит на дорогу.
- А я знаю, о чем я... Потому что я люблю. Люблю тебя.
Адам вовремя тормозит на красный свет и медленно поворачивает голову в сторону Томми.
Он никогда не нуждался в этих словах, на самом деле, учитывая, что он чувствует это каждый день, и ему самому не трудно говорить это вслух за двоих. Светофор уже давно мигает зеленым, а Адам все не двигается с места, смотря в хитрый прищур карих глаз. Машины принимаются объезжать их и сигналить, но какая разница.
- Ты даже не сказал мне этого, когда мы брак заключали... Почему сейчас?
Томми пожимает плечами, затем подается вперед и целует его так, как делал множество раз до этого.
Но в этот раз, Адам почему-то чувствует себя еще более счастливым, хоть казалось, что это просто невозможно.
Но Томми всегда доказывает ему обратное.