святой отец садится на ступеньки рядом. мне жутко жарко в чертовых джинсах. я вытаскиваю сигарету из-за уха и щелкаю зажигалкой.
анатоль продолжает смотреть перед собой.
- вам не жарко в ваших одеждах, святой отец? всегда подмывало спросить.
он пожимает плечами, а затем жестом просит дать тягу. я усмехаюсь и отдаю сигарету.
- хотите стать знаменитостью? курящий пастырь на ступеньках собственного собора?
сигарету мне отдают, и смотрят лукаво.
- ты допустила несколько ошибок в своих предположениях, Аполлинария. знаменитостью хочешь стать ты, а собор не мой, а для всех. вот тебе и пример того, что о других судят со своей точки зрения.
- хорошо, два ноль. а вы тоже судите в такой манере?
святой отец поднимается, его тяжелая ладонь ложится мне на голову и с чувством пытается втереть хоть что-нибудь в мою черепную коробку. я при этом ойкаю и чуть не падаю.
- не подловишь, Аполлинария Барбара, не подловишь. никогда никого не сужу. и тебе не советую. особенно саму себя судить, как ты любишь. оставь это дурным языкам, которых в избытке, и радости другой у них нет, кроме как судить.
меня наконец-то перестают мучить и я сдуваю волосы с лица. втерли мне ощутимо.
- поняла я, поняла..последний вопрос! в чем смысл жизни?!
- этот вопрос никогда не будет решен, и как бы ты сейчас не улыбалась, слава богу, что не будет. думай о главном. и бога ради, если господь дал тебе голос, руки, ноги, мозг и ты умеешь этим пользоваться, то я уже и не знаю, как прямее можно тебе сказать о том, что да. твое это, твое. работай, в поте лица работай, верь в себя до абсурдного, и будет тебе то, что хочешь. а сейчас - там еще десять коробок осталось разобрать.
- вот умеете вы, с небес на землю...
- работа у меня такая.