ночной ryden/ ко мне просто пришел Брендон.
никотинКогда закрываю глаза – вижу тебя.
Каждый. Долбанный. Раз.
Стоит мне прекратить что либо делать.
Поэтому я жутко боюсь и ненавижу часы перед сном.
Когда рядом уже спит Сара, а я все смотрю в потолок, и не хочу закрывать глаза.
В этой кухне все также скрипят половицы, знаешь?
В этой проклятой квартире на отшибе Вегаса, где голые стены помнят все.
Матрас лежит ровно посередине. Светится своей пыльной белизной на фоне серого паркета. Солнце садится за недостроенные грязные здания. А я падаю на этот матрас, в своем шикарном костюме, в штанах в облипку и с новой прической.
К черту все.
Я глубоко вдыхаю этот спертый, мертвый воздух, где когда-то пахло твоим подгоревшим завтраком и дрянным кофе. Я вслушиваюсь в давящую тишину, вспоминая, как здесь рождалась музыка. Как гудела и извивалась в твоих руках гитара.
И не только она.
Блядь.
Достать мятую сигарету из кармана пиджака и щелкнуть лишь один раз.
Теперь воздух здесь еще тяжелее, благодаря дыму, что окутывает меня и причудливо вьется.
Затяжка и пепел на белый матрас. Втереть его, как были втерты в него наши тела.
Я даже не знаю, зачем сюда приехал.
Разве что сдохнуть.
Но это глупо, деструктивно, и как бы ты сказал – «по-детски, Бден».
Как так получается, что ты становишься тем, кем всегда хотел быть, но вместо чувства счастья, ты испытываешь горечь? Грязную тину ненависти к самому себе.
Мы вместе мечтали об этом. Но дошли до этого порознь.
И, как оказалось, самым главным компонентом счастья и было это "мы".
Ведь без этого ничего не имеет смысла.
Я был счастлив, когда мы питались только тостами с кофе, ржали, как дебилы, и ты орал на меня за крошки на этом гребанном матрасе.
Я был счастлив, когда ты в первый раз накрасил глаза, вышел из ванны и спросил меня, нравится ли.
А я назвал тебя тощей пандой.
Я был счастлив, когда мы писали музыку, погружаясь в нее полностью, приходили в себя уже далеко за полночь, и переглядывались с тихим трепетом, когда выключали запись доисторического диктофона, который ты спер у бабули.
Я был счастлив, когда ты пришивал эти дебильные розы к своему жакету, и был неимоверно рад, что ты его посеял.
Я был счастлив, когда ты смущался, и краснел от знающих взглядов Спенса и Джона.
Я, блядь, был счастлив, когда стонал под тобой, и когда ты хватал ртом воздух, все продолжая называть мое имя.
Я был счастлив каждому неловкому прикосновению. Случайному и не очень.
У нас двоих не было ничего, кроме этой квартирки, гитар и нас самих.
И это намного больше, чем теперь есть у меня и у тебя.
Сигарета дотлевает в пальцах.
Я вдавливаю окурок в матрас, оставляя грязную отметину, как знак того, что я здесь был.
Я плавно встаю, и прохожу к окну. На подоконнике толстый слой пыли и пара мертвых мух. Когда я дергаю створку, она поддается только со второго раза и жутко скрипит. Сумеречный воздух заполняет комнату, и я вдыхаю его всей грудью, прикрыв глаза. Курить нужно для того, что ощущать вкус дыхания.
Ну, и чтобы не сойти с ума, наверное.
Если бы ты пришел чуть позже, я бы уже открыл глаза.
А так.
Твои невозможно длинные, холодные пальцы на моих бедрах.
Я могу только усмехнуться и опустить голову, все не открывая глаз.
- Ты стал больше курить… Никотин вреден, Бден.
- Есть вещи намного хуже никотина, Росс. Намного хуже.