накрылась моя программка для обработки звука, но это не помешало мне записать кавер на alisha keys.
не знаю, зачем пишу об этом.
полностью разбита. как хорошо, что соседи еще не въехали. вроде.
мечусь из стороны в сторону. мозг ощущается больным и распухшим.
что со мной не так.
или с миром.
или так всегда было.
твою ж мать.

---

омойбог.

кто-то просил волка, а в итоге получилось вот это вот.
если понравится, вполне себе могу развить дальше. хоть надо бы все остальное наконец-то закончить

В безлунном воздухе царил запах свежей крови.
Он заставлял стискивать зубы сильнее и стараться дышать глубоко. Зов становился сильнее с каждой минутой, и Адам бросал взгляд на небо, полный отчаянья и глухой злобы.
Совсем скоро радужка его глаз станет отливать золотом, а еще через пару минут — прощай любимая рубашка, выцепленная из новой коллекции какого-то модного дизайнера с таким трудом.
Облизав губы после глотка обжигающего рома, парень не выдерживает и оборачивается — он чувствует взгляд, что буравит его спину весь вечер.
Только вот обернувшись, он никого не замечает и это беспокоит.
- Брай, все, я пойду...
Лондон хмурится и пару раз похлопывает друга по плечу.
- Ты бы чаще на мои вечеринки приходил, а? И почему не купался?
Брайан ухмыляется и кивает в сторону своего огромного бассейна, где все продолжал плескаться самый именитый народ Лос-Анджелеса.
Ламберт кидает на бассейн безразличный взгляд, а затем улыбается другу.
- О, я просто не брился, если ты понимаешь, о чем я. А тут все эти камеры...
Брайан кривит губы, но затем все-таки смеется. Адам улыбается и обнимает друга.
- Все, я пошел...
- Хорошо... Репетиция послезавтра, помнишь?
Адам только кивает в ответ и вскидывает руку в прощальном жесте, не оборачиваясь.
Другую ладонь он держит в кармане, впиваясь в бедро сквозь ткань джинс уже начинающеми расти когтями.
С каждой новой луной в его жизни - сдерживаться становится все труднее.

Из-за выпитого Адам решает прогуляться до своего дома на радость притихшим по углам папарации.
И сначала парня, что следовал за ним, он воспринял именно как охотника на эпичные кадры. Резко остановившись, он обернулся и посмотрел прямо на него.
- Ну, что стоишь, доставай свою камеру, могу попозировать.
Парень сначала просто замирает, а когда до него доходит смысл сказанного, начинает смеяться.
Адам терпеливо ждет, хоть прекрасно понимает, что на счету каждая минута.
- О, да ладно... Я не сраный фоторепортер, не беспокойся. Мне просто по пути, на самом деле. Я тоже иду с вечеринки Брая. Ты Ламберт, верно?
Адам прищуривается, еще раз окидывая парня внимательным взглядом. Светлые волосы в художественном беспорядке, длинная челка, что скрывает пол лица, и парень в очередной раз ее поправляет, убирая с глаз. На ногтях облупившийся черный лак, поверх расхристанной рубашки тонкая черная кожанка, обтягивающие темные джинсы и криперы, с этой высокой толстой подошвой. Адам почему-то думает, что если эти криперы с него снять, то парень будет ему по грудь.
- Да, Ламберт. Что-то подсказывает мне, что мой автограф тебе не нужен.
Парень смеется и кивает, подходит ближе и закусив губу, заглядывает в глаза.
- Да, не нужен. Но твой голос, это что-то с чем-то. Ты заставил меня послушать попсу, а это просто невероятно.
Адам улыбается, так как на смех сил нет.
- Лучший комплимент из всех, что я слышал.
Этот странный парень отвешивает шуточный поклон, а Адам чувствует, что отчего-то зов отходит на второй план, теряется и затмевается.
С одной стороны это радует, сейчас не совсем та ситуация, а с другой — беспокоит, так как никогда прежде такого не случалось.
- Меня зовут Томми Джо, я давний друг Лондона, мы вместе трэки на досуге пишем. Что-то вроде фанка с примесью блюза и соула, не знаю. Вроде неплохо получается. Так тебе дальше по улице? Может, вместе пойдем? Глупо будет идти в одну сторону и не вместе.
Томми склоняет голову на бок и снова улыбается, и когда он смотрит в глаза Адама, зов стирается полностью и Ламберт чувствует себя намного лучше.
- Действительно, будет глупо. Что ж, идем, если не страшишься попасть в таблоиды, гуляя поздней ночью с «самым голосистым геем шоу-бизнеса после Меркури».
Они начинают идти, и Томми недоверчиво посмеивается, пихая Ламберта в бок.
- Они и правда так и напечатали?
Адам пожимает плечами и сует руки в карманы.
- Правда. Но это не самое худшее из всего, что обычно им стукает в голову.


Вообще, это было предсказуемо.
Адам впечатывает Томми в стену и захлопывает за ними дверь дома.
Руки стягивают тонкую кожанку, забираются под ткань рубашки, он кусает его губы и слышит стон в подарок. Томми облизывается, когда ему дают передышку, чтобы окончательно избавить от рубашки, что уже просто бесит фактом своего существования на теле. Адам ощутимо кусает его в плечо, и Ретлифф улыбается так дерзко и сладко, что крышу Ламберта сносит окончательно.
Но крох рассудка хватает для того, чтобы добраться до кровати, целуя, кусая и попутно освобождая и себя от ненужной ткани.
Дизайнерской рубашке все равно приходит конец, но на этот раз Адам не при чем — ее срывают с него, и пара пуговиц падают на пол.
Томми тянет его на себя за пряжку ремня, и в скором временем джинсы Адама летят к куче остальной одежды.
- Не носишь белье?
Адам коротко смеется, прежде чем снова оставить новый укус, на этот раз у шеи.
- Обычно ношу, но сегодня, знаешь ли, чуял, что вот не надо...
Томми выдает это «оу», которое Адаму хотелось бы запечатлеть на камеру. Но это не так существенно и жизненно важно, как новый поцелуй и ощущение разгоряченной кожи под кончиками пальцев. Томми обнимает за шею и тянется за новым поцелуем, и получает с лихвой, когда Адам валит его на спину и принимается нещадно ласкать, оглаживая каждый изгиб тела и заставляя стонать от жуткого желания большего.
Чувствуя тяжесть его тела на себе, Томми плавится и уже прямым текстом просит его трахнуть.
Адам смеется и на секунду замирает, чтобы насмешливо поинтересоваться:
- Может, все-таки автограф, мм?
Томми находит в себе силы чуть приподняться на локтях и ухмыляется краем рта.
- Нет, наконец-то трахни меня, это будет твоим лучшим автографом, не находишь?
Адам вполне себе находил, поэтому подался вперед и единственные звуки, что издавал под ним Томми на протяжении остатка ночи, были стоны, глухие и протяжные, на грани вскриков и шепотом имени. Музыкой для ушей Адама и тем самым якорем, что не давал волчьей сути освободиться вопреки полной луне.

Адам проснулся, морально готовый обнаружить себя на какой-нибудь поляне в лесу или где похуже, но с удивлением осознал, что лежит в собственной постели, а из кухни доносится запах свежезаваренного кофе. Сев в подушках, он окинул спальню взглядом, но ничего странного, вроде огромных царапин на стенах или пятен крови не увидел тоже.
- Доброе утро. Я заварил кофе, будешь?
Томми, не стесняясь своей наготы, облокотился о дверной косяк и сделал маленький глоток кофе, наблюдая за заспанным Ламбертом.
Последний поднялся и потянулся, разминая разомлевшее ото сна и хорошего ночного времяпровождения тело. Подойдя к Томми, он забрал чашку из его рук и сделал хороший глоток.
- Перец добавляешь?
Томми пожимает плечами и забирает кружку обратно.
- Тебе сделал без перца.
Адам улыбается и говорит, чтобы и в его кофе добавил, а сам направляется в душ.

Под упругими струями теплой воды, Ламберт пытался расставить произошедшее по полочкам.
Судя по последним годам своей жизни, после того злосчастного случая с обезумевшей индейской гадалкой, которая его прокляла, он должен был превратиться в волка.
Каждое полнолуние, Адам запирался в своем доме, и выл на луну. После нескольких случаев разбитых окон, он уже просто оставлял его открытым, и с первым лунным светом, что касался его кожи, он превращался в зверя и выпрыгивал с высоты второго этажа, приземляясь на четыре крепких лапы, а затем убегая в гущу леса.
Чаще всего он просыпался в какой-нибудь заднице, чуть ли не у гор и брел себе до шоссе, каждый раз благодаря всевышнюю силу за то, что хотя бы джинсы всегда возвращаются, черт знает как, возможно, силой мысли. Ведь хрен бы кто его довез обратно до города, если бы он был полностью голым. Разве что патруль, а там в психушку и новые заголовки газет.
Но сейчас, чувствуя себя абсолютно нормально, Адам впервые за долгие годы не проснулся с остатками кроличьего пуха во рту, и от него не несло псиной за километр. Это, безусловно, радовало.
Но и причины было бы неплохо узнать.

Когда Адам вернулся на кухню, Томми в доме уже не было. На столе дымилась чашка с кофе, и на ней был прилеплен желтый стикер, где неровным резким почерком было написано:
«До встречи.
Это и правда был самый лучший автограф в моей жизни.
Томми Джо ^v^ »
Адам отпивает крепкий кофе с перцем, и не может не улыбнуться.
- Вот же засранец...

---

приснился очень странный сон, как по мне.
я шла по лесу, никого не трогала, пока не провалилась в какой-то овраг. кряхтя и матерясь как последний сапожник, я пошла дальше, не без удивления подмечая,
что ничего себе не сломала - хоть все ставки были на шею. шла и шла, пока не дошла до какой-то пещеры.
пробравшись туда, я увидела, что там, в каменной стене есть клетка.
и в клетке этой сидит огромный, мать его, волк. по-видимому во сне я более долбанутая, чем в жизни, и по этой причине я решила клетку открыть.
я зашла туда, волк сидел смирно, на задних лапах и грузно дышал, я чувствовала потоки теплого воздуха и запах можжевельника, что уж совсем странно, не думаю, что волки выдыхают пары джина.
и вот меня посетила еще одна прекрасная мысль - подойду-ка я и встану прямо перед ним.
ну я так и поступила.
через три выдоха животного, волк открыл глаза.
и в следующий момент из волка оно превратилось в ламберта!!!
мало того, что это оказался, мать его, адам. так сон закончился на том, что я слышу позади себя "what the fuck are you doing here, kid? o my god, holy shit! Adam! U turn back! Thank God!"
ЭТО ЧТО ЗА ЖЕСТЯК В МОЕМ МОЗГУ ПРОИСХОДИТ?!?!?!?!
уже надеешься на жуткий кошмар, или еще чего, возможно, передачу мудрости индейцев, а тут на тебе ламберт и ретлифф.
нет, я не жалуюсь, но определенно схожу с ума.

---

в своей семье, я единственная, кто имеет смелость говорить "люблю". смотря в глаза и с улыбкой, как бы странно и смущающие это ни было. как бы не_аристократично, а по_плебейски
казалось бы, каждый в семье знает, что любим, и почему-то они уверенны в том, что нет нужды оглашать это, хотя бы раз.
и вот лет в семь я поняла, что я никогда не дождусь этих слов. но, вопреки обыкновению, я не закрылась в себе, не начала искать причины в своем поведении,
винить кого-то или опасаться, что не любима. я четко знала, что это не так.
я просто начала говорить. вслух и первой.
возможно, именно по этому деда в шутку называл меня "семейным клеем". говорил, что я была таким проектом мамы - скреплением семьи.
только вот и я порой устаю клеить, мирить и "слепливать" воедино. особенно, если внутренне никак не могу склеить себя сама.
но тем не менее, сегодня был один из самых теплых дней, проведенных с семьей. хоть по сути, мы целый день только и делали, что пили, ели и смеялись.

---

а, ну и плюс ко всему - я смотрю опру.

---

сегодня у меня ночь посвященная прощанию с падкой привычкой курить и жрать,
по этой причине я купила чизбургер и пытаюсь попасть пачкой сигарет в мусорку с высоты седьмого этажа.
концептуально, что тут скажешь.
завтра я проснусь, а у меня в доме только персики да нектарины.
аминь.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

забавно, что в фике всех волнует то, что адам и томми не потрахались, а не то, что я стерла бонопарта из истории.
что ж так опошлять-то, господа, что ж так опошлять.
смак истории ведь не в рейтингах, как по мне. а в ощущениях. лишнем напоминании о большой и светлой.
что-то я распоясалась.

---

- веселишься?
наушник бесцеремонно выдергивают из уха и я чуть было не прощаюсь с жизнью, ведь это стремно, когда ты вся в музыке, куришь себе на общем балконе дома.
- да твою ж мать!
- дай послушать.
наушник забирают к себе, а я качаю головой.
- мы можем веселиться и танцевать под creep radiohead, а все потому что Ричард Чиз.
Егор смеется и нет ничего более забавного, чем танцующие в пижамах два дебила в три часа ночи на высоте седьмого этажа.
трэк заканчивается, как и сигарета. окурки в пачку и в мусоропровод.
- это несправедливо. ты единственная нормальная соседка, и я уже успел к тебе привыкнуть, а ты бац и собираешь манатки.
ключи звенят на связке, Егор приваливается к стене, а я пожимаю плечами.
- подожди.
парень исчезает за дверью своей квартиры, и появляется буквально через пару минут.
- вот, преждевременный подарок к отъезду.
я улыбаюсь. это номер журнала Domino, со статьями о гуччи и Florence and th machine, а так же бутылка красного, терпкого. я целую друга в щеку и мы желаем друг другу веселой ночки.
так иногда забавно происходит в жизни, что человек, которого знаешь меньше всех, становится в той же степени дорогим, как и те люди, к привязанности к котором уходили годы.
а статьи изумительны, как и вино.

---

итак.

Итак, на пробу. стоит ли писать эту историю далее?
Если вы прочтете, то дайте знать. Это не дает мне покоя.

Детство.
Лето, 1829 г.

- Месье Ламберт, прошу разрешения представить — Ретлифф Томас Джозеф герцог Кембриджский.
Мальчик с стоит смирно, почтительно склоняет голову, как его учили тысячу раз и не смеет смотреть в глаза. Мужчина, что сидит в кресле, улыбается мягко и подзывает мальчика к себе. Прежде чем подойти, маленький Томас смотрит на своего учителя, что стоит поодаль, у дверей. Тот чуть кивает, и герцог смелеет, подходя ближе.
- Какой ты симпатичный вырос. Я был знаком с тобой, когда ты только начал ходить. Твоя мать была невероятна горда в тот момент.
Томас одергивает свое желание облизать губы в нервном жесте, концентрируется на том, чтобы не мяться на месте, и неожиданно для самого себя, выдает:
- Простите, в тот момент я не мог произвести достаточно хорошего впечатления, я полагаю.
Месье Ламберт чуть посмеивается, и Томас выдыхает.
- Юмор... Это хорошо, мальчик, это хорошо. Vous aimez les chevaux?*
Томас кивает, а затем спохватившись, начинает журчать на французском. Это, право, логично, что месье Ламберт хочет проверить его знания на этот счет. Все же, он в доме французского герцога, брата самого короля, и задача его сейчас произвести должное впечатление. От этого, в неком смысле, зависит дальнейшее течение его жизни.
Месье слушает внимательно и продолжает улыбаться.
- Какой ты смышленый в свои девять лет. Вся надежда на тебя, Томас, наконец-то выучишь Адама сносному английскому. Это необходимо, как бы со мной не спорила моя супруга. Кстати, говоря об этом, а где мой сын?
Дворецкий кидает взгляд в окно, за которым раскинулся огромный сад летней резиденции. Несомненно, юный господин резвиться в неге деревьев, где-нибудь у озера или фонтанов и плевать хотел на всякие там официальные приемы и прочее.
Такой маленький, а уже во всю показывает характер.
Дворецкий переводит взгляд на герцога Кембриджийского, и что-то подсказывает старику, что теперь головной боли станет в два раза больше. Не столько для господ, сколько для прислуги и гувернанток. Не смотря на воистину ангельский вид мальчика, в его глазах пляшут еще те черти. Во всяком случае, общение с ровесником пойдет юному господину лишь на пользу.
- Я сейчас пошлю за ним, месье Ламберт.
Дворецкий разворачивает к дверям, но не успевает сделать и шага, как в комнату залетает этот несносный вихрь, привлекая к себе внимание.
- il va vivre avec nous, papa?**
Адам чуть не падает, зацепившись за ковер, но вовремя ухватывается за руку Томаса, утягивая его за собой на пол.
Маленькому герцогу кажется, что это недопустимо, но он никак не может выйти из ступора. Он сидит на, вполне возможно, будущем короле Франции, и глупо хлопает ресницами.
- О, а ты милый.
Адам чувствует себя совершенно спокойно и комфортно, широко улыбается и окончательно смущает Томаса, щелкнув его по носу.
Юный герцог Кембреджийский был принят в доме Де Ламбертини, как почетный гость на очень долгий срок. Он воспитывался вместе с Адамом, без которого, вполне возможно, не смог бы пережить боль разлуки со семьей. Но это решение было необходимым, и в первую очередь — для благополучия маленького герцога.

* - вы любите лошадей? (фр.)
** - он будет жить с нами, папа? (фр.)

Юность.
Зима, 1839 год.

- Не отвлекайтесь, господа, не отвлекайтесь! Заново, на счет три! Раз, два...
Адам закатывает глаза, на что Томми весело фыркает. Это уже третий день, когда под руководствам мэтра Роше, они с муками постигают науку вальса. У Томми все получалось куда лучше, чем у племянника короля.
Так что, он в очередной раз страдает в роли партнерши.
- Месье, вы отдавите мне ноги, что же я тогда буду делать?
Адам прищуривается и нарочно крут на поворотах, он наклоняется и шепчет в ухо герцога, и тот пытается дышать ровно. Это же весьма важно во время танца, не так ли?
- Тогда ты будешь лежать, читать мне вслух роман Вольтера, и эта пытка прекратиться хотя бы на неделю...
- Так это твой коварный план? Не могу взять в толк, почему у тебя все так не складывается с вальсом, это же так просто...
Адам вскидывает бровь, а через секунду наступает на ногу Томми еще раз.


Томас Джозеф Ретлифф возвращался в свои покои из библиотеки, нежно поглаживая корешок очередного излюбленного собрания. В его планах было посвятить эти поздние часы перед сном неспешному чтению довольно занимательной новеллы, он как раз размышлял о том, как бы снова не увлечься книгой до позднего часа — завтра предстоял довольно взбалмошный день. Но его планам не суждено было сбыться.
Из ниши, скрытой толстыми портьерами, высунулась рука и подозвала к себе.
- Томми... Томми! Псс!
Озадаченно остановившись перед нишей, Томми не мог не заметить массивные кольца на до боли знакомых пальцах, поэтому бесстрашно, одним рывком, одернул тяжелую ткань и вовсе не удивился, увидев перед собой своего друга.
- Прости за грубость, но ты рехнулся? Что ты делаешь?
Адам закатил глаза, его чуткий слух услышал чьи-то шаги, и он не придумал ничего лучше, кроме как резко потянуть герцога на себя, плотно закрывая нишу несчастными пыльными портьерами.
- Какого дья...
- Тшш!
Адам прижал Томми к себе, для надежности прикрыв его рот ладонью, и тот перестал барахтаться в его руках. Затаив дыхание, Адам совсем немого отодвинул штору, и одним глазом увидел дворецкого. Тот, будучи явно в сомнениях, остановился перед книгой, что раскрытой лежала на полу. Ретлифф, очевидно, выронил ее, когда был так бессовестно втянут во мрак ниши. Старый Август, на которого выпала львиная доля воспитания мальчишек, кряхтя поднял книгу. На обложке витиеватым шрифтом было выведено «Партия в трик-трак», авторства Проспера Мериме. Лишь один господин в замке мог интересоваться подобной литературой. Но почему книгу так невежественно бросили?
Дворецкий покосился на бархат портьер, затем снова на книгу.
Кивнув самому себе, Август продолжил свой путь по коридору, что-то бурча себе под нос.
Адам выдохнул, когда дворецкий скрылся за поворотом, и Томми ощутимо лягнул его ногой.
- Совсем разум потерял? Ты что творишь?
Адам обиженно надулся, и потихоньку выполз из своего укрытия, крепко держа Томми за руку.
- Дойдем до моих покоев — объясню.
- Вот вечно тебе надо цирк устроить, не мог просто...
- Да тихо ты!


- Карнавал в поместье Ламборже?
Томми устроился в кресле подле камина, и наблюдал за Адамом, что ходил по своим комнатам туда и обратно, явно нервничая и все время посматривая на двери.
- Именно, mon ami. И мы там будем.
Томми кивает и смотрит в огонь, затем переводит взгляд на окно, за которым раскинулся скованный льдом и припорошенный снегом великолепный сад.
- В эту стужу... Верхом... Скрытые тьмой... В карнавальных одеяниях.
Адам кидает взгляд на окна, раздраженно выдыхает.
- Ну, ладно. Возьмем карету, не верхом. Да где же этот сорванец?!
Томми не знает, что ему делать, то ли плакать, то ли смеяться в голос. Он выбирает нечто среднее и фыркает.
- Тебе не кажется, что принцу не положено участвовать в таких мероприятиях, как это?
Адам в два шага оказывается у кресла и грозно нависает над Томми.
- Вот именно по этой причине я очень туда хочу. Нужно же и чужие ноги поотдавливать, не только твои! Да ты представь просто! Там будет пылающее шоу, роскошные дамы, и нас никто не узнает! Для этого карнавалы и проводят. Да и тем более, у короля вполне еще может родиться сын!
Томми чуть приподнимается, упираясь руками в бельца кресла, и оказывается к своему другу нос к носу, и говорит вкрадчивым шепотом.
- Ваше величество... Огненное шоу, а не пылающее. Огненное.
Адам замирает, смотря в карие глаза напротив, и его пробирает та самая сладкая дрожь — Томми явно в игре, чтобы не говорил его рот, в глазах уже плещется тот самый азарт, за который он просто обожает своего друга.
- Как скажешь, mon cher...
Двери наконец-то открываются, и в покои прокрадывается мальчишка лет двенадцати, навьюченный ворохом вещей.
- Анри, тебя не заметили?
Мальчик раскладывает вещи на кровати и отрицательно мотает головой. Адам улыбается ему, подходит и взъерошивает каштановые кудри. Томми плавно встает с кресла, намереваясь посмотреть, что же за костюмы нашел мальчик.
- Месье, мне очень жаль, но мужской костюм был только один. Но я не растерялся и взял платье мадам Сонорье, она о нем уже давно забыла!
Бедный Анри становится весь пунцовым и виновато тупит взгляд, в то время как на губах месье Ламберта появляется широкая, довольная, и, по мнению Томми, гадкая улыбочка.
- О, нет....
Томми делает шаг назад от кровати. Адам же берет платье, вычурное, из льющегося серебряного атласа, с темно-зелеными вставками, делает шаг ближе, наступая.
- О, да, Томми...
Еще один шаг назад и Томми поджимает губы.
- Нет, Адам.
Томми так некстати упирается спиной в кресло, а Адам так вовремя делает еще один шаг.
- Это будет просто идеально. Считай, что ты защищает бедные ножки юных дам, и это еще меньший риск, что нас раскроют.
Анри, сын лакея, чуть встает на носочки, наблюдая за господами, и коротко выдыхает, полагая, что буря миновала и со своей задачей он справился. Мальчишка гулко сглатывает, когда герцог Кембрейджийский бросает на него взгляд, полный то ли гнева, то ли безысходности. Мальчик считает лучшим, тихо оставить покои месье и не попадаться на глаза минимум дня три. Тем более, его ждут вкуснейшие пряники, что месье Ламберт так щедро ему предоставил в виде поощрения за риск.

* * *

- Я вас ненавижу.
- Не смотря на этот факт, я все еще вами очарован.
Томми бросает на друга тяжелый взгляд. Тот одевает маску, выходит из кареты, и спохватившись, подает руку своей «даме». Дама же, чертыхаясь сквозь зубы, не очень грациозно вываливает из экипажа, падая в крепкие руки своего загадочного друга. Адам кивком отпускает кучера, и тот заговорщицки кивает ему в ответ.
- Прошу.
Томми облизывает губы, поправляет прическу и маску, выполненную в венецианском стиле, так кстати подходящую к платью. Он берется за предложенную руку, и шипит:
- Меня за это платье засмеют, оно из прошлого сезона! Сейчас такое совершенно не модно.
Адам осторожно подтягивает свою «даму» к себе под локоть, и благодарит маску за то, что она скрывает его улыбку.
- Прости, душа моя, я исправлюсь. Ты, главное, делай свой английский акцент более ярким, британцам все прощается. То есть, британкам. Белокурым британкам с глазами, цвета...ммм, шоколада? Ореха?
- Еще бы чуть-чуть, и я бы восхитился твоей поэтичностью, осел.
Адам смеется, а тем временем, они уже совсем близко к гостеприимно распахнутым дверям. В воздухе витает сладкий аромат, фонтаны мягко журчат и переливаются, доносится музыка оркестра, охваченного ритмом вальса, вокруг смеются и бегают друг за дружкой развлекающиеся сливки общества, головы которых вскружило вино и дарующая масками свобода. Томми проводит одну такую компанию странным взглядом.
- Как им не холодно...
Адам концентрируется на том, чтобы поддерживать Томми, когда они начинают подниматься по лестнице. Женские туфельки выглядят не очень надежными.
- Что? О, я думаю, им все равно. Ты же знаешь, как славятся вина из погреба Ламборже, а на зимний карнавал достают самое лучшее.
Томми чуть поскальзывается, но Адам его удерживает, засчитывая это своей маленькой победой. Ретлифф никак на это не реагирует, хоть в мыслях он уже чуть было не умер от испуга.

* * *

- Месье, у вас получается уже намного лучше! Невероятно! Видите, упорство дает свои плоды.
Адам улыбается и прижимает партнершу к себе чуть крепче. Томми кажется, что он сейчас свалиться просто на просто. Он находит в себе силы прошептать:
- Я тебя ненавижу...
Адам не остается в долгу. Раз-два-три, раз-два-три.
- Ты сам вчера на вино налегал так, словно это был нектар богов, я тут не виноват...
Томми слишком громко фыркает, и мэтр Роше непонимающе хмурится, но тем не менее, музыка продолжает литься, а он считает вслух эти ненавистные «раз-два-три».
- А как иначе, я ведь вчера был нарасхват. Более одиннадцати танцев с разными джентльменами, и не по одному разу с одним и тем же. Как мне было держаться и мелодично хихикать, если не выпить? Пока ты там... ноги отдавливал разнообразным дамам.
Адам прищуривается и наклоняется к уху Томми, опаляя его горячим дыханием.
- Ты что-то путаешь, mon ami... Ты через раз танцевал со мной, и все были уверенны, что мы вместе. Так что, я сберег твою честь, жертвуя своим досугом с какой-нибудь прекрасной дамой.
Томми криво улыбается и прикрывает глаза.
- О, ну прошу прощения.
Адам хмыкает. Раз-два-три.
- Зато мне все завидовали. Я был не с какой-нибудь, а с самой прекрасной из всех прекрасных.
Томми на секунду замирает, из-за чего вальс теряет свою ритмичность, и первый раз за все это время, сам наступает на ногу Адама.

@темы: черновик

---

что мы имеем.
куча молочного шоколада вместо нормальной еды, четыре кружки кофе, три сигареты,
разобранная fucking perfect bу P!nk, нагретый ноутбук, порванная струна - 1 шт,
мозоли на пальцах - 3 шт.
абзацев текста - 7 шт.
чувство удовлетворенности - 10%
чувство одиночества - 72%
желание спать - 60%

и кто-то мне говорил, что это помогает с психологической точки зрения.
ага, а как же.
пойду смотреть классические ужастики и спать потом, спать. завтра опять на процедуры.

---

---

меня пугает новый фик. своим размахом и тем, что не выходит из головы.
весь день, катаясь на всех видах транспорта, он прокручивался в моей голове кадрами.
один за другим. ближе к вечеру придется его печатать. иначе сойду с ума.

---

святой отец садится на ступеньки рядом. мне жутко жарко в чертовых джинсах. я вытаскиваю сигарету из-за уха и щелкаю зажигалкой.
анатоль продолжает смотреть перед собой.
- вам не жарко в ваших одеждах, святой отец? всегда подмывало спросить.
он пожимает плечами, а затем жестом просит дать тягу. я усмехаюсь и отдаю сигарету.
- хотите стать знаменитостью? курящий пастырь на ступеньках собственного собора?
сигарету мне отдают, и смотрят лукаво.
- ты допустила несколько ошибок в своих предположениях, Аполлинария. знаменитостью хочешь стать ты, а собор не мой, а для всех. вот тебе и пример того, что о других судят со своей точки зрения.
- хорошо, два ноль. а вы тоже судите в такой манере?
святой отец поднимается, его тяжелая ладонь ложится мне на голову и с чувством пытается втереть хоть что-нибудь в мою черепную коробку. я при этом ойкаю и чуть не падаю.
- не подловишь, Аполлинария Барбара, не подловишь. никогда никого не сужу. и тебе не советую. особенно саму себя судить, как ты любишь. оставь это дурным языкам, которых в избытке, и радости другой у них нет, кроме как судить.
меня наконец-то перестают мучить и я сдуваю волосы с лица. втерли мне ощутимо.
- поняла я, поняла..последний вопрос! в чем смысл жизни?!
- этот вопрос никогда не будет решен, и как бы ты сейчас не улыбалась, слава богу, что не будет. думай о главном. и бога ради, если господь дал тебе голос, руки, ноги, мозг и ты умеешь этим пользоваться, то я уже и не знаю, как прямее можно тебе сказать о том, что да. твое это, твое. работай, в поте лица работай, верь в себя до абсурдного, и будет тебе то, что хочешь. а сейчас - там еще десять коробок осталось разобрать.
- вот умеете вы, с небес на землю...
- работа у меня такая.

---

алекса сказала краткую и замечательную вещь этим утром:
- что тебе мешает съеьбаться? страх? страх одиночества? съеби отсюда и будь счастлива! ты никогда не будешь одинока, это избито, но правда. у тебя всегда есть ты.

---

по-моему ко мне возвращаются нездоровые мысли.
к примеру этим утром я съела одно яблоко и уже два часа изучаю сайты со всякими таблетками на тип "гарцинии камбоджийской".
всего за 293 гривны вы обретете те формы, о которых всегда мечтали.
а все потому что мне приснилось, как меня дразнят и тыкают пальцем.
по-видимому, я себя снова загнала в угол.
и проблема моя не в теле, а в голове.
уж до конца бы шла, что ли.

---

виски, ночь, одиночество

Светофоры мигали желтым. Середина ночи и ты выдыхаешь пар изо рта.
Абсурдность ситуации оставляет улыбку на моих губах после твоего поцелуя.
Это было тогда, и пили мы тоже Джеймсон.
Не самое лучшее виски, но вполне себе ходовое.
Тогда ты еще тщательно брился и красил волосы в иссиня черный. Я даже не помню, что это был за город. Очередной призрак с тысячами огней, который мелькал в туре.
Ты прижал меня к грязной стене, на которой город оставил свои отметины, подпись в виде размашистого граффити. Мы тогда решили сами добраться до отеля после after-party. Опроменчивое решение, на самом деле - мы просто хотели сбежать.
Знаешь, тогда у нас вполне могло бы получиться.
Ты завел мои руки наверх, из моих пальцев выскользнула бутылка, разбилась на крупные осколки и остаток жидкости впитался в асфальт тротуара. Мимо проходили люди, такие же потерянные либо же спешащие куда-то, да и какая нам была разница.
Ты вжимал меня в кирпичную кладь, я хватал ртом прохладный воздух, пока твои руки шарили по телу, касаясь голой кожи, царапая и оглаживая. Ты шептал что-то.
Тогда я знал, что именно.
Сейчас я не хочу знать.
Но все хуже.
Я помню.

Помню, как ты вел меня за руку по лестнице. Мы зашли в отель через черный вход и не рискнули идти к лифту. Мы останавливались на каждом лестничном пролете, чтобы в тысячный раз ощутить вкус чужих губ. Мне казалось, что тебе снесет башню окончательно и до номера мы так и не доберемся.
Помню, как за нами захлопнулась дверь, тысячная в этом туре, и я снова оказался под тобой, выгибаясь спиной и умоляя. И каждый раз после - ты прижимал меня к себе, оставлял еще один поцелуй и рассказывал мне что-то, пока я не засыпал.
Утром ты будил меня до того, как уйти в свой номер, каждый раз целуя снова.

Сейчас я стою у окна в своей квартире и смотрю на мигающие желтым светофоры.
Глоток виски скользит вниз по гортани, впитывается телом и ядом распространяется по телу.
Ты чертовски далеко от меня и дело уже давно не в расстоянии.
Во всяком случае — не только в нем.

Сейчас, если бы мы целовались вновь, твоя щетина бы кололась. Это глупо, наверное, думать о таком, но я думаю. Еще один глоток и попытка понять, что произошло и почему сошло на нет. Моя проблема в том, что я никогда не спрашиваю.
Я не спросил в первый раз, никогда не спрашивал потом, и когда все закончилось — просто принял это. Я никогда не борюсь. Но, возможно, из-за тебя я научусь этому.
Решение зреет с каждым промилле в крови.
Мне просто нужен ответ, это хоть немного усладит моих демонов внутри.
Я не прошу ничего больше. Пока что.

от кого: Томми.

почему?

Сообщение окончательно убивает остатки сна и Адам вытаскивает айфон. Он проворочался в постели полночи и все никак не мог уснуть. Ему было нестерпимо жарко, затем становилось холодно и он уже не знал, куда себя деть.
Это «почему?» все продолжает резать светом глаза в темноте номера, Адам облизывает губы и хмурится.

от кого: Адам.

почему что?

В это время мои губы снова обхватывает горлышко бутылки и я усмехаюсь ответному смс.
А чего я хотел? Телепатической связи?

кому: Адам

почему ты начал и почему закончил. со мной.
мне просто нужен ответ. и все.

Адам перечитывает это сообщение несколько раз. Встает с кровати и идет умываться ледяной водой. Открыв мини бар он косится на бутылки с алкоголем, но выбирает воду.
Несколько глотков и он снова перечитывает, убеждаясь, что понял правильно.
И от этого становится совсем хреново.
Адам ложится на кровать и закрывает глаза, отправляя сообщение.

кому: Томми.

закончил — потому что боялся.

Кому: Адам.

а начал?

Кому: Томми.

я говорил тебе множество раз

Кому: Адам

не считается

Кому: Томми

потому что люблю
ты пьян сейчас?

Кому: Адам

а чего ты боялся?

Кому: Томми

что ты мне так и не ответишь после этих слов.
и ты так на них и не ответил.

Кому: Адам

а если я отвечу сейчас?

В аэропорту Лос-Анджелеса дофига народу.
Мне уже физически плохо от всей этой метушни, да еще и приходится стоять в капюшоне, как идиоту.
Я с толикой сожалению смотрю в другой конец зала, где виднеется огромная толпа фанатов. Они-то не знают, что Ламберт выйдет через другой терминал. В любом случае, предполагаемую машину уже обступили со всех сторон и фанаты свое получат.
Когда было иначе?
Адам выходит, рядом с ним идет охранник, который по совместительству еще и с багажом помогает. Адам замечает меня и улыбается. В два шага оказавшись рядом, он обнимает меня, а затем я замечаю этот лукавый взгляд.
- Что ты...
Договорить я не смог, так как за очень долгое время я наконец-то получил то, по чему так скучал. И было совершенно плевать на людей вокруг, на то, что кто-то из прозорливых фанатов что-то заметил и толпа двинулась в эту сторону. Плевать на охранника, который деликатно кашлял и вполголоса указывал на то, что мы явно привлекаем внимание.
Адам кратко целует напоследок и берет за руку, просто потому что может.

И да, я правильно думал — колется.

---

ПОМОЩЬ ЗАЛА,Я ВЫБИРАЮ ПОМОЩЬ ЗАЛА

написала уже половину фика на очередную мистическую тему. вот зачем? зачем, если у меня еще не дописаны адам и ева?
а? а? а?

надо вернуть себя на землю.
надо либо три слова найти, либо цитату какую.
есть у кого какие мысли? хд
это так, бросок в ночную тьму хд

---

чтоб было везде и некимов подавился :D

Прослушать или скачать Polina Lenz whataya want from me бесплатно на Простоплеер

убейте меня, вот побейте хд

---

некимов таки развел меня на это дело. что ж такое-то
whataya want from me, а потом фики прописывать